Всю жизнь ты ждала - Страница 11

Весь магазин сбежался смотреть на то, что из нас получилось. Выглядели мы колоритно. Рост у нас почти одинаковый. Данила – русый и светлокожий, я, наоборот, черноволосый и смуглый. Костюмы подчеркнули эту разницу, но при этом сделали нас странным образом похожими друг на друга.

– Ну, прямо как два ангела – белый и черный! – воскликнула женщина средних лет, заведующая кассой.

– Спасибо на добром слове! – рассмеялся Данила.

Расплатившись, мы направились к дому.

Данила ждал третьего видения.

По опыту своих прежних приключений он знал, что в череде событий третье – всегда самое важное. «Тройка» – это кульминация и перерождение.

Последующая «четверка» – это не четверка, а новая единица. «Не случайно у сказочных героев всегда только три попытки. Они или воспользуются третьей, или пиши – пропало!» – сказал Данила.

Впрочем, любой индейский шаман подтвердил бы правильность его слов.

Итак, мы ждали и дождались.

«Анхель! – позвал Данила, и я уже знал продолжение его фразы. – Началось!»

*******

Женя, перестань! – Кристина смеялась, глядя на очаровательного мужчину двадцати семи – тридцати лет.

Женя относился к разряду тех мужчин, которые до седин остаются «молодыми красавчиками». В юности они – «сладкие мальчики», в тридцать – они просто «очаровательны» и «просто очаровательны». В пятьдесят они – мужчины «приятной наружности».

Большинство мужчин проживает две жизни – до и после свадьбы. До свадьбы – они стройные, быстрые, решительные; после свадьбы – они толстые, медлительные и пассивные. Тип мужчин, к которым относился Женя, иной. В его случае свадьба, брак, семья не имели ровным счетом никакого значения – ни для психического состояния, ни для физического облика.

Мужчины этого типа всегда следят за собой. Их желание нравиться и быть в форме с годами не становится меньше. Они не так озабочены доказательством собственной мужественности, как желанием быть просто востребованными. Им нравится нравиться – таково кредо.

Все это вместе взятое позволяет им не сваливаться в мужиковатость, но и мужественности в них, как оказывается, не много. Ведь мужественность – это способность нести ответственность. Мужчина – это тот, кто защищает. Мужчины, подобные Жене, столь очаровательны, что у сильных женщин невольно возникает желание заняться их защитой.

– Я тебя не смешу! – с наигранной серьезностью отвечал Женя, продолжая гримасничать.

– Зачем ты меня позвал? – Кристина продолжала смеяться.

Просто соскучился, – Женя, как и всегда, отвечал прямо и без затей. – Думаю, как там поживает моя Кристина? Вопрос есть, а ответа нет. Вот и позвал. Свое кафе хотел тебе показать. Ты ведь у меня не была ни разу.

– Нет, не была, – Кристина огляделась по сторонам. – Хорошее. У тебя всегда был удивительный вкус, Женька!

– Еще бы! – это прозвучало как комплимент Кристине.

– Какой ты все-таки сукин сын! – у нее даже зажгло щеки.

– Какой есть! Таким и любят! – после этих слов Женя выдержал небольшую паузу. – Ты ведь любишь меня, Кристина?

– Господи! – Кристина почувствовала приступ чудовищной тошноты. – Вы что, все с ума посходили, что ли? У нас что, объявлена охота на Кристину Александровну?

– Снова Руслан объявился? – голос Жени понизился и стал жестким.

– Да… – нехотя протянула Кристина.

– И Петр не отпускает? – продолжил Женя.

– Не отпускает, – эхом ответила Кристина и уставилась куда-то в сторону.

– Понятно.

Женя имел удивительную способность – понимать тебя и не напрягать этим. Когда-то Кристина была буквально заворожена этой его способностью. Такт, деликатность, предупредительность были его биологическими чертами. Это как с интеллигентностью, которую нельзя воспитать, она или есть от природы, или ее нет вовсе.

Они встретились впервые лет пять назад, может быть, чуть меньше. Кристина как раз выходила из своего очередного штопора, вызванного уходом Руслана. Женя стал для нее своего рода отдушиной, глотком свежего воздуха. Он словно бы сказал ей: «Жизнь продолжается, Кристина. Жизнь продолжается».

Может быть, ему и не очень-то нужна была любовь Кристины. Может быть, он и не слишком-то ее хотел как женщину. Но его природная чуткость и странное для нашего времени стремление заботится о том, кто в этом нуждается, сделали свое дело. Он ухаживал, как и касался – едва заметно, но так, что все внутри переворачивалось от восторга.

В жизни Кристины это был, наверное, самый странный роман. Женя – любовник милостью небес. Он чувствовал женщин, словно бы сам был чуточку женщиной. Он знал, что они хотят услышать, а чего им никогда не следует говорить. Он знал, чего они желают, о чем думают, что чувствуют. И это было не теоретическое знание, это было ощущение момента. Каждый его поступок, каждый элемент его ухаживания всегда оказывался кстати, своевременен, а это особенно дорого.

Скольких женщин он выручил в трудную минуту? Даже трудно себе представить! А сколько сердец он разбил? И не сосчитаешь. Но обвинить его в этом было бы преступлением. В конце концов, он ведь никогда ничего никому не обещал, никогда не клялся ни одной из них в вечной любви. Его роль – роль доброго самаритянина: помогать страждущим и получать в качестве вознаграждения их выздоровление.

Он шел туда, где был желанен и был там так, что отпускать его никому не хотелось.

*******

Иногда Кристине казалось, что Женя просто не может влюбиться, не способен на это чувство. Чтобы любить, нужно иметь что-то внутри, какой-то особенный надрыв, внутренний излом. Без этого – невозможно, без этого человек, словно манекен, он «нормальный», ему непонятно, почему чувство важнее прагматических соображений.